Таисия Краснопевцева: «Мы не хранители, мы продолжатели»

Таисия Краснопевцева: «Мы не хранители, мы продолжатели» Женский вокал в современной инструментальной музыке часто работает как еще один инструмент – поют либо скэт, либо по-английски, и слова смысловой нагрузки не несут. Но есть исключения – например, проект BiO TRiO, современный фолк, где по-русски поет Таисия Краснопевцева. Поёт чудесно, известность (давняя и заслуженная!) есть, но интервью редки. «ArtBeat» исправляет недочёт: ведь публика должна лучше знать своих любимцев, так? А коли так – поехали! * * * ArtBeat: — На фольклорной сцене Таисия Краснопевцева чуть ли не с пеленок? - С трех лет. Благодаря маме (Елене Алексеевне – Ред.): она в 1981-ом создала ансамбль «Веретенце» – у него скоро будет юбилей 30 лет. («Веретенце» считает своим днем рождения день первого концерта в феврале 1982 года. – Ред.) Создала, можно сказать, для моей старшей сестры Оли. Потому что не хотела, чтобы та росла и воспитывалась в советском духе, который тогда был. А потом родилась я. Ну и мне деваться было некуда, кроме как на мамину работу, на сцену. - И каким был дебют? - Сама не помню, но по рассказам было это в Великом Новгороде, в 1988-ом, в год 1000-летия крещения Руси. Большой правительственный концерт, три фольклорных коллектива, после них – симфонический оркестр. Фольклористы выступили, занавес закрылся, чтобы следующим номером вышел оркестр. А я почему-то не ушла со своими, осталась на сцене – и спела частушку, которой меня мамина няня научила, баба Маруся… она меня очень любила, ну и учила всякому… Частушка такая: Как у бабки нашей Марфы Разорвалась клизма, Ходит-бродит по Европе Призрак коммунизма! - О Гос-споди! И чем кончилось? - Как рассказывают, все затихли и посмотрели на правительственную ложу, как там отреагируют. Из ложи тоже сначала тишина… потом засмеялись, захлопали - и тут меня быстро схватили в охапку и унесли со сцены. - Хороший дебют, запоминающийся! - Ну, да… (Смеется.) Это при том, что частушки не очень люблю и знаю их немного. Пела в детстве, потому что в ансамбле заставляли, а так мне этот жанр не даётся. Спеть частушку так, чтоб зацепила – это особое умение, как анекдот рассказать. А я так не могу, мне ближе лирика. - Сколько лет в мамином ансамбле пропела? - Около 20… В женских ансамблях как? То одна рожать ушла, то другая, поэтому у меня с местом в ансамбле ни определённости, ни устойчивости не было. Психологически это сильно мешало. А мне надо было развиваться. Для этого параллельно с работой в «Веретенце» начала петь сольно… Мне вообще петь сольно интереснее и легче. В хоре постоянно надо подстраиваться, а когда ты одна – у тебя и свободы больше и, с другой стороны, ответственности: валить-то не на кого, если налажала – ни на кого не спихнешь. Зато такая работа сильно развивает. - Диапазон у тебя? - Чуть больше октавы. Это «на опоре», а так побольше… - Оперные вещи пробовала? - Только в музыкальной школе, когда педагоги заставляли. Чтобы сама – нет. Ну и еще многие до сих пор говорят: тебе надо петь джаз. А зачем? Ну да, я могла бы при пении использовать джазовые приемы, но масса людей делают это лучше. То же самое и с поп-музыкой. - После десятилетки, когда встал вопрос «Куда пойти учиться?»… - … поступила в МГУ на истфак, на кафедру новой и новейшей истории стран Латинской Америки. Археологом хотела стать. Но после курса археологии забыла об этом желании напрочь! Вспомнила только после 3 курса, после распределения по кафедрам. Всех спрашивали, почему вы выбрали истфак, и я, помню, мучительно вспоминала, почему я туда пошла. Кстати, после того же третьего курса я попала в группу Farlanders, где в составе были Клевенский, Старостин, Журавлёв, Калачёв и Жарко на барабанах. Я – наивная такая девочка, а они все матёрые, крепкий состав, бородатые дядьки – и говорят мне: «Давай, знакомься: это – Дед, это – Клёпа, это – Гребстель…» (Прозвища в музыкальной среде соответственно Старостина, Клевенского и Калачева. – Ред.). И что? Мне их вот так вот и называть?! Поначалу прямо вся изворачивалась, чтобы того, к кому обращалась, назвать никак: не «вы», не «ты», не «Дед», не «Сергей Николаевич». Но понемногу освоилась, привыкла. Хотя, если вспомнить, я тогда мало что умела. Например, как вести себя на сцене, когда ты не поешь, с микрофоном не умела работать, думала, чем сильнее ору, тем лучше. Слушаю первые записи тех времен… ужас какой-то! Это сейчас уже все нормально… - Как попала в Farlanders? - Думаю, благодаря Старостину. Он давно знаком с моей мамой и вообще он мой крестный. Поэтому – куда еще деваться его крестнице, которая поёт фолк!.. Правда, мы с ним об этом не говорили, так что насколько это верно – не знаю. Тем более, что среда, куда я попала, она была не фольклорная, а ближе к року. - Еще немного на фольклористике задержимся, хорошо? Ты ведь и в фолк-экспедиции ездила? - Ну, да. - А сейчас, вот в эти дни, есть куда ездить? - Куда – есть, а вот к кому – все меньше… Еще в детстве ездила с мамой под Курск, в село Плёхово. Есть деревни – не поющие, а есть поющие, так вот Плёхово – очень хорошая поющая деревня. С целым ансамблем «Тимоня», которому, кажется, в 2011-ом 70 лет исполнилось. Мама с ними познакомилась, ещё будучи студенткой, и отношения у них сложились, а это очень большую роль играет! Ну, приедешь ты – и не факт, что люди станут открывать тебе своё сокровенное… пустят, конечно, накормят, но – не более! А с Плёхово все сложилось, и почти 20 лет туда возили целые поколения «Веретенца». Чтобы они фольклор получили из первых рук – не только музыкой, но и деревенской жизнью, ее чувствами, работой. Я, например, противник изучения фольклора по нотам: сначала впитай в себя ту самую жизнь и только потом учи ноты. А то очень часто из уст тех, кто сначала ноты изучает, мёртвая музыка слышна. - Сама из деревенских трудов что умеешь? - Скотину выпасти, огород прополоть. Доить коров не умею, зато овец хорошо стригу. Мы же ездили еще в одну деревню в Рязанской области, и как раз там я научилась стричь овец. - Давай про BiO TRiO, где ты сейчас с Клевенским и Филатовым, про ваш новый, второй по счету диск «Где Правда живет?». - Даже не знаю, что про него сказать. Потому что он так долго делался, что я от него, если честно, немного устала. Другое дело – «Мандариновые сказки», первый наш альбом. С ним как было? Отыграли концерт – и через 2 недели тираж был на руках. Получилось очень хорошо, легко и живо, за это я его и люблю. А второй диск записывался общим временем где-то с полгода. Чистым-то временем писались недолго, просто нас дико сложно было собрать всех вместе. То Клевенского поймать невозможно, то я уезжала на месяц отдыхать. Поэтому на записи, в филиале студии Осинского, сильно мудрить не стали. Сели в разных комнатах: в одной – я и Филатов, в другой – Клевенский. Связь через «уши» и через видео – Клевенскому надо было видеть руки Филатова, вот мы на них камеру и направляли. Мне-то камера не особо нужна, внутри того, что я пою и играю, я более свободна, чем они. И писались мы – на каждую композицию два дубля максимум, чтобы живость не терять. - Теперь о чисто твоих затеях – есть такие? - Хочу сделать программу популярных песен: «Ой, мороз, мороз», «Тонкая рябина» и т.д. Раньше это всегда исполняли певицы в кокошниках, зелёных сарафанах и так далее. Скучно и старо. А мне хочется сделать это интересней, по-сегодняшнему, чтобы не слушалось как «клюква» – ведь и музыка красивая, и слова, жалко если пропадут!.. Кстати у меня уже есть запись на мотив «Тонкой рябины», только слова у песни другие. Запись сделали для Творческого объединения «Красный матрос», которое в Питере, под их проект сборника песен времен Великой Отечественной войны. И после нее, можно сказать, родилось желание сделать программу. Сейчас вот снова для них будем делать: песню «Уж, ты сад, ты мой сад», своего рода хит царских времён и послереволюционную песню про пионерку Олечку. Но все это – под чужой проект, пусть и очень хороший, а хочется свой, с оригинальными текстами, с многоголосьем, которое я сама спою – голосов может быть сколько угодно, главное, их придумать. Клевенский и Филатов меня в этом поддерживают, так что проблема только: засесть и сделать. - Можно чисто зрительский вопрос? Лично мне, как зрителю, нравится, когда музыканты на концертах общаются с залом, «рвут дистанцию», а не «пришел-отыграл-поклонился-ушел». У вас с этим как? - Ну, из зала я на сцену не вытаскиваю, но зрителей подключаю. Например на последнем концерте, с ними пела колядку. Многие люди часто ходят на наши концерты, знают наши песни, в этом смысле с ними проще. И вообще мы в последнее время на концертах стали чаще рассказывать о том, что делаем. До этого не рассказывали, потому что думали, что публике такие и такие-то вещи очевидны – оказалось, нет. Хотя у нас в BiO TRiO программа не сильно годится для разговоров между композициями: она сделана так, что вещи перетекают одна в другую, и подавать их надо блоками, через маленькую паузу. Зритель обычно это знает и в паузе не хлопает, все понимает, не обижается, что мы в паузе ничего не говорим. Кстати, о «дистанции». Недавно меня пригласили спеть в «Клубе поэтического рока» — на замену, кто-то объявленный в афише придти не смог. Пела – а люди, ребята лет 14-16 сидели очень близко, смотрели на меня круглыми глазами. И было жутко некомфортно… все таки между выступающим и залом должна быть дистанция. Они сидели, никаких вопросов не задавали, не хлопали вообще. Начала рассказывать, о чём пою – реакции никакой! А потом предложила спеть вместе… и они спели! Очень странное дело: говоришь – ни реагируют, а предложишь спеть – поют! - Лет через 25 такие, как вы, делатели современного фольклора – не исчезнут. - Думаю, нет. Возможно, даже больше станет. Хотя многие мои сверстники и даже те, кто постарше, идут по простому и неинтересному пути: берут «подложку» и накладывают себя на неё. А чтобы просто, без «подложки» сыграть и спеть современный фольклор – таких очень мало. Но появляются и такие… В работе с деревенской аутентичной песней есть два пути. Первый – «законсервировать» её и такой вот «законсервированной» воспроизвести, передать. Второй путь – переосмыслить и прожить заново, что мы и делаем. Да, есть записи, ещё живы какие-то бабушки, с ними можно – и нужно! – познакомиться, узнать, что и как звучит в оригинале. Но после можно исполнить так, как в тебе это прожилось и по-твоему поменялось. Здесь, конечно, есть риск искажения, но – «волков бояться…» - Поэтому вы храбро делаете собственные вещи? - Получается, да. Ведь мы, скорее, продолжатели, а не хранители фольклора. Если же брать Старостина, то в одном проекте он продолжатель, в другом – в своём семейном ансамбле – хранитель. А у Клевенского музыка – от и до своя, он продолжатель… или, точнее, родитель фолклора, если говорить в этом контексте. Я так не умею – я, как помню, так и пою. Могу спеть один в один как бабушка, но проходят годы, во мне что-то неосознанно сдвигается – и я пою по-своему. А спетое мной раньше – слушаю и не узнаю. #autenticfolk #КопателЪ